Собака продирается сквозь густые заросли. Уверенно перебирая лапами, пес рвет и ломает грудью ветви, перегрызает лозу и лианы, пытающиеся сдержать его напор. Он идет шумно и уверенно, глядя исключительно вперед. Сильный, но по-максимуму расслабленный. Он ничего не боится, и никого не боится. Хищный цветок, пытавшийся укусить его, был вырван с корнем и оказался в пасти у другого хищного цветка. Жизненные дороги не понятны и неисповедимы. И только сильнейшим есть место в этом мире.
Охотник был рядом. На первый взгляд его не нет, и нигде позади пса не мелькает черный капюшон. Но шум создавшийся псом скрывает едва различимый шелест в деревьях, что не вызван ветром. Охотник ловко перепрыгивает по толстым веткам с дерева на дерево,  а острые когти на руках помогают ему удерживаться на них. Из-под копюшона иногда вспыхивают золотом глаза, но тут охотник совершает очередной прыжок и наваждение исчезает. Охотник двигается тише собаки, он почти бесшумен, но так и должно быть.
Наконец пес неожиданно замирает. Разорвав несколько корней крепкими зубами, разломав и вырвав несколько кустов, он расчищает себе круглую площадку и укладывается под деревом. Охотник садится на толстой ветке высоко над головой собаки. Одна его нога согнута в колене и на ней лежит рука, другая нога свешивается вниз. Охотник и собака неподвижны. Если бы не открытые глаза, можно было бы предположить, что они спят, но они ждут.

С тихим шуршанием на вырезанную псом поляну вышло оно. Других слов для описания твари подобрать было невозможно. Светлые глаза собаки, словно остекленевшие, смотрели сквозь появившегося в поле ее зрения создания. Однако зрачки загорелись красноватым, словно кто-то посветил в зрачки ручной зверюги лазерной указкой. Потом глаза переместились, уставившись на зверя тяжелым, гнетущим взглядом. Затем псина медленно поднялась. Кривые желтоватые зубы, которые не могли скрыть губы, покрылись нитями слюны. Собака молчала, холодно разглядывая мутанта.
Высоко в кронах дерева над собакой сидел не шевелясь охотник. Под капюшоном холодно поблескивали золотистым огнем глаза. Руки были расслабленны, а когти частично втянуты. Но не смотря на расслабленную позу, охотник был готов в любую секунду сорваться с места и прыгнуть вниз, на зверя.
Собака, холодно разглядывавшая неизвестного ей мутанта, медленно подняла лапу и поставила в лево. Затем другую. Пес осторожно, не спуская холодного, бездушного взгляда с лохматого длинномордого зверя, начала обходить его по левому краю.

Когда зверь издал ряд хохочущих звуков, пес поджал уши. Слишком громко. Губы задрожали, еще больше обнажая страшные зубы. Но рычания так и не последовало. Вспышка хохота пропала так же быстро и неожиданно, как и началась. На речь мутанта собака навострила уши, но снова ничего не говорила, словно пес был нем. И он продолжал идти к штопанному хищнику. Когда тот сел, демонстративно разглядывая почти человеческую кисть с когтями, пес наконец зарычал. Он уже выбрал то, куда будет атаковать. Челюсти мутанта смахивали на челюсти гавиала, а они хоть и цепкие, но хрупкие, слишком уж длинные. То же - хрупкие и ломкие - он мог сказать про ноги мутанта. Но нацелился кобель все-же на челюсти, не отрывая пронзительного взгляда светлых глаз от нее.
А неверху, скрытый листвой, сидел охотник. Он был как раз над штопанным мутантом, и замер, готовый в любую секунду спрыгнуть. Острые когти вонзились в ствол дерева и ошметки коры посыпались вниз на мутанта.